Сержант, 4 месяца стоял на Мамаевом кургане. Был контужен. В 18 лет ушёл на фронт  с 284 дивизией, которая после битвы под Сталинградом
была переименована в 79-ю Гвардейскую дивизию.

«Когда немцы прорвали фронт 40 армии, нас поставили под Касторное задержать немца. Мы там окопались. Пять дней отбивали атаки немцев, танки проходили через наши окопы и возвращались. Потом обошли нас справа и слева, и мы оказались в окружении. За всю войну наша 284-ая дивизия единственная смогла выйти из окружения без поддержки извне. И нас передали в резерв Сталина, и Сталин давал распоряжении непосредственно командиру нашей дивизии. Для пополнения нас направили в Красноуфимск. Паульс разбросал листовки: «18 сентября готовьте полотенце и мыло – будем вас купать в Волге». После этого Сталин позвонил командиру дивизии и оттуда мы поехали в Сталинград. В Сталинграде, на Мамаевом кургане мы окопались. «Если не окопаетесь за ночь, утром вас закопают» - сказали нам. 18 сентября, как и обещал Паульс, начался обстрел. Отбили одну атаку врукопашную, после обеда (они, видно, пообедали) отбили вторую. Мы не отступили. Потом затихло на несколько дней. Мы тогда начали группами человек по 8-10 ночью ходить. Идём в тыл к немцам: там штаб разгромили, гранатами закидали, там часовых сняли.  Через громкую связь сын Хрущева Леонид агитировал нас сдаваться в плен: что будут кормить хорошо, даже девочек предоставлять. Дали приказ выкрасть этого Леонида. Выкрали и доставили в штаб.  Немцы превосходили нас в самолётах (у нас не было), в артиллерии, в танках в несколько раз, в живой силе – в два раза. В кино невозможно показать Сталинградскую битву – сплошной огонь, разрывы. То, что можно выжить – сверхъестественно... но мы как-то выжили. Выжили потому, что были вплотную к немцам. Где отбомбят – мы туда. С танками в городе проще – бутылку с горючей смесью бросил и всё.

Освобождал Люблин, Варшаву и Берлин. «Когда пришли в Берлин, на карте был отмечен подземный ход в Рейхстаг. Нас, взвод автоматчиков и меня с радиостанцией, послали его искать. Нашли, дверь взорвали гранатами, спустились. Там складское помещение, стеллажи, заложено чемоданами. Там ещё дверь, взорвали. И попали в почтамт Рейхстага. Всё телеграфными аппаратами заставлено и большая массивная дверь. Гранаты не берут её. Прислали подрывника. Пока ждали команды подрывать, нам сообщили, что Берлин капитулировал. Я пришёл в расположение, пошёл на кухню, получил обед. Заходит молодая девушка из местных жителей, что-то говорит, показывает, что хочет есть. Ей показал на свой обед и вышел. Она обед съела, а  хлеб не съела, завернула в платочек. Упала мне в ноги. Я растерялся. Она ушла, оборачиваясь.

В Берлине подошли к каналу, там обстреливаемый мост. Форсировать канал невозможно – каменные гладкие стены, а там вода. Когда мы к мосту подошли, а там под мостом ребёнок плачет. Наш солдат, Масалов, из Кемеровской области: «Ребят, я не могу это слушать. Прикройте меня». И пополз под мост. Там женщина убитая, а девочка рядом по-немецки звала маму. Он её взял, и она перестала плакать. И пополз обратно. Немцы по нему начали стрелять. Ну, мы тогда из всех видов оружия открыли огонь. И вот он с этой девочкой приполз обратно. И вот памятник там ему сейчас стоит, в Берлине. 8 августа меня демобилизовали после контузии. Сейчас меня поддерживает работа на огороде. А ещё я делаю зарядку».